Пятница
29.03.2024
11:45
Форма входа
Категории раздела
Мои статьи [34]
Поиск
Наш опрос
Оцените мой сайт
Всего ответов: 27
Друзья сайта
  • Официальный блог
  • Сообщество uCoz
  • FAQ по системе
  • Инструкции для uCoz
  • Статистика

    Онлайн всего: 1
    Гостей: 1
    Пользователей: 0

    Мой сайт

    Каталог статей

    Главная » Статьи » Мои статьи

    Н.Мизь. Свидетельство русского классика. В.Олейников. Приморский дом Пришвина ( о пребывании М.Пришвина в Приморье)
                                       Свидетельство русского классика
                                            (К 135-летию М. М. Пришвина)

       Михаил Михайлович Пришвин (1873 — 1954) не просто был во Владивостоке в 1931 году, он написал здесь свою лучшую лирическую повесть-поэму «Женьшень». Эта повесть в его 8-томном собрании сочинений занимает особое место, она, как говорят исследователи пришвинского творчества, выразила лучшие стороны писательского дарования — «поэтичное и в то же время точное описание природы, тончайший психологизм, дружеская доверительность интонации, стилистическое разнообразие и выразительность языка» (Биобиблиографический словарь «Русские писатели. XX век», т. 2, стр. 228).
    Дальневосточная поездка этого литературного классика состоялась в сложный период его жизни. В 1930 году в печати одна за другой появляются статьи, где Пришвину ставят в вину уход от действительности, «оправдание старины как один из способов борьбы против нашей советской культуры». И тогда писатель, пытаясь найти новые темы, востребованные временем, предпринимает поездки сначала на строительство Уралмаша, затем на Дальний Восток.
    18 июля поездом вместе со своим сыном журналистом Львом Михайловичем по командировке газеты «Известия» писатель прибыл во Владивосток. Уже через несколько дней он осматривал оленеводческое хозяйство в бухте Сидими, побывал на м. Гамова, на п-ве Песчаный, на приморских островах. В наш город писатель возвратился в октябре, обогащенный впечатлениями и дневниковыми записями.
    Впечатления Пришвина о Владивостоке значительно отличаются от впечатлений, выраженных в прозе и стихах другими литераторами, видевшими здесь прежде всего экзотику, сойки, море, особенный многонациональный колорит. Вот что пишет о нашем городе М. Пришвин в своем дневнике:
    «Владивосток населялся всегда людьми временными, приезжающими, чтобы скопить себе некоторую сумму на двойном окладе и уехать на родину. Помимо своего расчета некоторые застревали тут навсегда, другие уезжали на родину и тоже помимо расчета возвращались сюда. И оттого в городе нет устройства в домах, и возле домов крайне редки сады. Впрочем, не только люди были временные, но и сам город, как маленький человек, жил неуверенный  в завтрашнем дне: сначала дрожали, что порт переведут куда-то в Посьет, а когда устроился богатый порт и маленький человек уверился в постоянстве территории под его ногам», порт перенесли в Дальний и Артур... Теперь сроки службы чрезвычайно сократились, появились летуны, и впечатление такое, как будто все куда-то стремятся уехать, перебраться, удрать...»
    «Владивосток — это ворох камней, по которым лежат дощечки. Часто дощечки вытаскивают для растопки, и в дыру можно провалиться, приходится идти не деревянными тротуарами, а шевелить ботинками ближайшие камни... Выбирают доски на топливо, потому что — угольный кризис, а кризис, потому что рабочие китайцы забастовали из-за того, что уничтожили учреждение их старшин...»
    Пришвин во Владивостоке встретился со многими знаменитыми тогда жителями, побывал в гостях у В. Я. Бакарась (ул. Иркутская, 34, кв. 1), у известного профессора лесоводства В. Ф. Овсянникова (ул. Пушкинская, 9), у сортировщика женьшеня Г. С. Подгайного (ул. Дзержинского, 41, кв. 2) и др.
    В один из июльских дней писатель посетил краеведческий музей, произведший на Михаила Михайловича весьма скромное впечатление: «Коллекции собраны значительные, но за ними не чувствуется органической научно-общественной работы. Обыкновенный казенный современный музей».
    8 сентября в «исключительно прекрасный» день писатель побывал на станции Океанской в Ботаническом саду, беседовал с Владимиром Михайловичем Савичем, отметил в своем дневнике: «Четыре интересных дерева в приморской тайге в речных долинах: акация белая, маньчжурский орех, ясень, бархат. Из какого-то из них японцы делают пропеллеры, Какое-то имеет коричневую древесину, подлеском у них бывает сирень, из которой делают деревянные гвозди».
    29 сентября Пришвин ездил на Седанку, осмотрел «Лисятник АКО» — пересыльный питомник зверей Акционерного Камчатского Общества. Заведующий питомником Николай Петрович Силантьев рассказал, что в 1928 году в Канаде были куплены 60 лисиц, а к 1931 году их в питомнике стало 560. Из этого числа зверьков переданы Камчатке, остальные содержались на Седанке. «Состояние лисиц превосходное», — отметил Пришвин.
    Оставил Пришвин свои панорамные фотоснимки Владивостока — с Орлиной сопки, с Тигровой сопки. Интересны фотоснимки ул. Ленинской (сейчас Светланская), и к ним вот такая любопытная запись в дневнике писателя: «Сегодня по улице Ленина (около Версаля), и вдруг как будто буквы какие-то явились на камнях мостовой. Я остановился и действительно увидел буквы, а рядом целые слова, вырезанные на камне: «Упокой, Господи!» И через несколько камней: «Прах Зинаиды Ивановны». Стало понятно, что мостовая сделана из плит уничтоженного  Покровского кладбища... Некоторое время я задерживался, разглядывал там и тут обрывки слов и по ним восстанавливал целые фразы, вроде «Покойся, милый друг, до радостного утра». Так нашел я, наконец, половину имени своей невесты, которую потерял когда-то в сутолоке жизни и потом долго искал с ней встречи. А что если это действительно она? — подумал я и последовали дальше воспоминания: как ссорились мы с ней из-за рабочего движения и грядущей революции, а она целиком была против рабочих... И вот мне казалось теперь, опять наш спор продолжается».
    Не могу не обратить внимания на прямую связь художественных произведений Михаила Пришвина с нашим городом. Это в «Олень-цветке»: «Как-то я стоял во Владивостоке в ожидании трамвая и смотрел на голубое море, и так мне показалось, что из моря вышла женщина в зеленом. Я заметил это интересное пятно, но лица молодой женщины не видел. Мне показалось, что в трамвайной очереди кто-то встал за мной. Я обернулся: те самые мучившие меня все лето оленьи глаза теперь перешли на лицо женщины в зеленом платье. И я увидел оленя, превращенного в женщину. Но нет, не передать мне всего моего восторга от этих оленьих глаз, от этого чуда».
    Посещал Пришвин в нашем городе и культурные учреждения. Тогда во Владивостоке было несколько зрелищных зданий. Вот такая дневниковая запись стеля: «Вчера в Китайском театре изображалась жизнь за 500 лет до нашего времени, и приемы игры были древние, а сюжет состоял в том, что богатый по своей оплошности попадает в руки бедного, переносит через это все страдания, какие только может вынести человек, но, в конце концов, правда торжествует, богатый восстанавливается в своих правах, а бедного ведут на виселицу. Китайский театр был переполнен, у каждого китайца в руке был чайник и чашечка, курили, грызли семечки тыквы».
    По-видимому, Пришвин смотрел представление в Северном Китайском театре — это было самое большое театральное помещение для китайских зрителей. В настоящее время здесь (ул. Семеновская) располагается спортивная Школа олимпийского резерва.
    В дневниковых записях Пришвина нет упоминания о его посещении Эгершельдского кладбища, но о том, что Михаил Михайлович заходил туда, рассказал в своих воспоминаниях живший во Владивостоке внучатный племянник Ф. М. Достоевского Сергей Алексеевич Иванов: «Это было в 1931 году. На Эгершельдском кладбище пожилой человек с большим букетом цветов остановил меня и спросил, не помогу ли я ему найти могилу писателя Владимира Клавдиевича Арсеньева. Я охотно согласился. Когда мы пришли, мой спутник поклонился могиле и положил цветы к основанию памятника... Это был Михаил Михайлович Пришвин».
    Нет возможности, да, наверное, и необходимости перечислять все места Владивостока, где побывал Пришвин. И без того понятно, что он внимательно и подробно изучил наш город, сделал здесь множество фотоснимков, записал в дневнике свои впечатления. Это несомненно помогло замечательному русскому писателю создать свои литературные шедевры «Женьшень» (корень жизни), «Хуалу» (олень-цветок) и тем самым обессмертить наш город, приморскую природу в русской и мировой литературе.
                                                                                                                          Нелли МИЗЬ              
     
                                           Приморский дом Пришвина
    Семьдесят семь лет минуло с тех пор, как Михаил Михайлович Пришвин по¬бывал на нашей малой родине. Пейзажные наброски, дневниковые записи — это писательские раздумья о мире, это тонкий чувственный уровень пришвинского восприятия увиденного и пережитого. А литературным венцом приморского периода его жизни стали произведения, среди которых особое место занимает поэма в прозе «Женьшень».
    «Женьшень» — вершина творчества Михаила Пришвина, его реквием по красоте уникального края, это мир тончайшей и светлой поэзии. «Женьшень» написан в годы коллективизации, раскулачивания, когда летели наземь, гудя трагическим звоном, колокола, разрушались дивные православные храмы! Когда честное слово о России принято было считать преступлением. «Признаю за этой вещью крупные художественные достоинства, но с политической точки зрения она насквозь контрреволюционна» (Л. Троцкий).
    Кто-то склонен был обвинять писателя в бегстве (и обвиняли!) от классовой борьбы, от жизни. Что ж, пусть бегство, но бегство не от себя — к себе, к своему предназначению. «Вокруг меня идут люди, — писал Пришвин, — бросившие все свое лучшее в общий костер, чтобы он горел для всех, и что мне говорить, если я свой огонек прикрыл ладошками, и несу его, и берегу его на то время, когда все сгорит и погаснет, и надо будет зажечь на земле новый огонь».
    Что спасло Пришвина в те жестокие, страшные послереволюционные годы расстрелов и гулагов? Маска чудаковатого старичка-лесовичка? А может, особая способность отдаться настроению пути, готовность идти за солнцем, за весной? Готовность уехать на самый дальний край земли в колдовство природы и стихий? Дневниковая запись от 9 октября 1928 года сохранила для нас воспоминание о встрече в Загорске с Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым и заведующим Сергиевым музеем Свириным. Кто знает, может, она и послужила равной точкой решения Пришвина побывать в Уссурийском крае. Решение стало воплощаться в жизнь.
    «1931 год. 24 июня. Вчера подписал договор с «Известиями» о поездке на Дальний Восток» — такой короткой записью открывается путевой дальневосточный дневник писателя. И далее: «18 июля. Владивосток. Перед тем, как показаться морю, мы нырнули в туннель, и в это мгновенье на солнце просветились необыкновенные цветы, свесившиеся венком над самой дыркой туннеля. Мы достигли, наконец, предельной точки земли у Тихого океана».
    Пришвин был очарован природой Приморья, островами, бухтами. Он был переполнен желанием все увидеть в нашем крае, все узнать от Майхэ до Фуругельма, от Посьета до Путятина. Гамов, Андреевка, Сидими, Аскольд, Песчаное, череда островов, заливов... Двадцать поездок за 114 дней пребывания в Приморье совершил 58-летний писатель! «Вот когда поймешь, что здесь не Урал, где старыe горы развалились и богатство их лежит на виду, а здесь молодые горы и вся природа бунтует, значит, все перемены в природе как следствия особенной силы крушения и созидания. И тут у края земли возле белого кружева соленой воды, среди ракушек, морских звезд и ежей — тут лучше всего, тут вся трагедия мира, тут все... А сентябрьские дни, когда не мороз, а только первая прохлада с росой и строгостью после заповедной ночи согласует силы природы в творчестве роскошно цветистой, сказочно прекрасной и, вероятно, единственной по красоте в мире осени — приморской осени...»
    Как хорошо понимал Михаил Пришвин великую ценность нашего края! Как тонко чувствовал он здесь прочность земли и человека, заложившего основы любви к земле, открытой и обжитой русскими первопроходцами, связанной с такими именами, как Н. Пржевальский, Г. Невельской, В. Арсеньев, М. Шевелев, М. Янковский и многие другие. Любовь к Родине проявляется в бережном к ней отношении. Не растратить, не продать, не изуродовать, а сохранить для потомков природные богатства Приморья, его историю, его культурное наследие — вот что завещали нам такие люди, как Пришвин. И именно поэтому мы в Артеме создали в 2001 году творческое движение «Дом Пришвина».
    Наш «Дом Пришвина» содействует подъему культуры во всех ее составляющих изобразительное искусство, литература, музыка, история. «Дом» объединяет людей разных профессий — журналистов, писателей, художников, учителей, библиотекарей, школьников, всех в артемовском округе, неравнодушных к нашей малой родине, к ее природе, обычаям, традициям, к прошлому и настоящему. Мы многое разыскали уже и продолжаем разыскивать из того, что связано с пребыванием Михаила Пришвина в оленеводческом совхозе Майхэ. Не первый год проходят у нас конкурсы на лучшее знание произведений М. М. Пришвина, где учитываем все — патриотизм, творческий подход к выбору темы, чувство родного языка, восприятие мудрости и добра. В номинациях конкурсных работ -школьные сочинения, эссе, новеллы, рассказы, стихи, рисунки.
    В апреле этого года во Владивостоке в залах Союза художников прошла выставка художественных работ нашего творческого движения — произведения Г. Кунгурова, В. Убираева, С. Барсукова, В. Олейникова. К 70-летию города Артема в выставочном центре «Галерея» откроется экспозиция материалов, собранных группой творческого движения «Дом Пришвина», и персональная выставка полотен автора этих строк.
    Мы поддерживаем теплую непрерывающуюся связь с Домом-музеем М. М. Пришвина в подмосковном Дунино. Там побывали наши активисты — член Российского географического общества Юрий Шпилев, поэтесса Вера Гундарева, учителя Нина Полуполтинных, Любовь Старовойтова.
    Пожелтевшие фотографии, сделанные Михаилом Михайловичем, рассказывают о былом благополучии оленеводческого совхоза Майхэ, впоследствии зверосовхоза «Силинский», известного в советское время далеко за пределами нашего Отечества богатством норкового меха на международных пушных аукционах. Теперь в старом Оленьем парке падают под тяжестью лет и современных мотопил браконьеров липы, дубы, видевшие многое на своем веку. Холодные ветры, дожди и жаркое солнце медленно разрушают скалистый мыс, у подножья которою в начале прошлого века был построен основателем оленьего совхоза Михаилом Федоровичем Патюковым двухэтажный дом, когда-то приютивший Пришвина. Сегодня на фрагментах фундамента патюковского дома стоит серебристо-синий знак, установленный группой нашего творческого движения в память о пребывании здесь русского писателя М. М. Пришвина.
    Колесо времени вновь и вновь делает свой оборот. Что-то оставит, что-то раздавит. Его ход неумолим. Но отбросьте однажды от себя суету, откройте томик Пришвина — и весна света придет к вам, и предстанут подзабытые имена оленеводов, егерей, тигроловов Долгаля, Дулькейта, Бакарась, Юдина, Буренкова, Калугина, Выгодовых... Не их ли потомки, живущие среди нас, носят эти имена? А искатель таинственного корня жизни Лувен, чем-то похожий на арсеньевского Дерсу, не напомнит ли он вам о тонком понимании тайги, о сыновнем, бережном к ней отношении, о любви к Родине? Одно несомненно — рожденные красотой нашей с вами земли и талантом Пришвина лирико-философская поэма в прозе «Женьшень», цикл новелл «Голубые песцы» и «Олень-цветок» — все это результат поездки замечательного русского писателя в Приморье.
                                                                                              ВЛАДИМИР ОЛЕЙНИКОВ
    Наш город в судьбе писателей : [пребывание во Владивостоке М. М. Пришвина, 1931 г.] / Н. Мизь,
    В. Олейников // Лит. Владивосток. -Владивосток, 2008. - С. 195-200.

    Категория: Мои статьи | Добавил: Иллина (17.03.2012)
    Просмотров: 1896 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *: