ЗОЛОТЫЕ
НАСЕЧКИ
Старик удэгеец, одетый в меховую оленью
одежду, расшитую белыми треугольниками,
квадратика,ми, веточками из беличьих
шкур, сощурив глаза, вынул длинный
прямой меч и протянул его адмиралу.
Адмирал не мог отвести взора от лезвия,
по которому струился синеватый узор,
как будто растекался таинственный
металл. По краям меча желтые золотые
насечки сияли, точно светились изнутри.
Гладко блестели сердцевидные листья,
и между ними, словно покрытые росой,
тускло белели серебряные цветы лилий.
Старик подошел к молодой, трепетавшей
зеленой листвой березе и затем, что-то
вспомнив, улыбнулся, засияв всеми
морщинками лица... Не успел адмирал
проговорить и слова, как меч просвистел,
блеснул в воздухе и упал на ствол
дерева. Перерубленная береза стояла
прямая и стройная, как будто бы лезвие
ее и не коснулось. Старик протянул руку
и слегка толкнул пальцами деревцо.
Верхняя часть ствола упала, обнажив
срез, белую древесину, зеленый ободок
коры. Выступившая на срезе капля сока
сверкала в лучах солнца.
Показывая на каплю, старик удэгеец
проговорил:
— Плачет, всегда весной
плачет. Нельзя его напрасно руби...
Затем обернулся, раздвинул кусты
цветущего багульника, собрал с камней
зеленый шелковистый мох, выпрямился,
подбросил его вверх, подставив меч. Мох
коснулся острия и распался, разрезанный.
— Видал его, капитан?
Закурив маленькую медную, на длинном
чубуке, трубочку, пуская сизый дым,
старик рассказал об этом мече легенду.
«Давно, давно жила девушка в стойбище,
что возле рощи белых берез, очень
красивая, мужественная и добрая сердцем.
Она имела золотые руки — была кузнецом
и выковала меч для защиты своего народа
от плохих людей, что приходили оттуда,
с юга и из-за моря. Такого меча никто
нигде не мог выковать. Не было той девушке
равного мастера. И все набеги чужеземцев
этим мечом удэгейцы отражали. Далеко
разнеслась слава о девушке и о мече.
И царь страны, что на островах за морем,
послал юношу в землю удэгейцев. Долго
жил юноша здесь. Все его уважали. Он
полюбил девушку. Девушка отвечала тем
же. Иногда юноша был к девушке холоден,
замыкался в себе и глядел долго в море.
Тогда девушка глубоко страдала.
Однажды перед рассветом, когда было еще
темно, над стойбищем проносился ветер,
в ущельях шумели деревья. Казалось, темь
падала из туч, стараясь зачернить
рассвет. Но прорвались сквозь тучи,
брызнули первые солнечные лучи. И тогда,
заметив, что девушка заснула, юноша
решил похитить меч для своего царя. Он
поднял меч, ударил девушку в грудь и
бросился бежать в ущелье. Кровь
брызнула из сердца девушки, подпалила
кору на березах. С тех пор всегда видны
на белых стволах берез пятна, будто
опаленные. Девушка от боли проснулась
и быстро закрыла своими косами рану.
Роняя слезы, она бросилась за убегающим
юношей. Настигнув его, ухватилась за
меч. Долго они боролись. Отняв меч,
девушка ударила им юношу, и он пал
мертвым.
Напрягая последние силы, дошла девушка
до стойбища и отдала своему народу
меч. Кровь ее, обагрив меч, стала
сердцевидными золотыми листьями, белыми
цветами лилий; где прилипли волосы ее,
там видны золотые завитки насечек.
На рукоятке меча слезы мук превратились
в алмазы, кровь —в рубины, лучи, что
солнце тогда роняло на рассвете,
коснувшись меча, стали золотистыми
хризолитами, листья и лепестки цветов,
рассеченные во время борьбы, превратились
в изумруды, отливающие чистым зеленым
светом, и в темно-синие сапфиры. Там, где
пала кровь ее сердца на землю, и сейчас
находят люди красные камни — рубины.
Секрет выковки меча девушка не успела
иереда'ть своему народу, унесла в могилу.
Говорят, он скрыт в завитках золотых
насечек. Но кто их прочтет...
Так вот, это море, что видите перед собой,
на том .месТе стало, где девушка опустила
тогда меч, ударив коварного юношу. Часть
нашей земли Сихотэ-Алинь, отрубленная,
осталась там, за водами моря, как земля
черных гор, или, как теперь прозывают,
Сахалин»...
*
* *
Попыхивая трубочкой, старик удэгеец
закончил:
— Его сердцем читай можно.
Наша так думай, теперь наша хорошо
живи, работай хорошо, сердце хорошо.
Нам меч не надо. Возьми, капитан, твоя
меч надо, твоя охраняй кругом, смотрй
кругом. Сын мой тоже родину охраняй...
Этот меч, когда надо, родную землю
охраняй, надо—подымай... Его подымай и
без победной славы не опускай... Знай,
кому меч доверяй. Чужой, плохой люди
нельзя давай.
Адмирал с волнением принял меч из рук
старого удэгейца.
*
* *
Эсминец шел к Владивостоку. Адмирал
смотрел через иллюминатор на бегущие,
усеянные золотыми искрами гребни
волн и думал. Думал о народе, о только
что слышанной легенде, о старом удэгейце.
Бывает в жизни — встретишь человека и
никогда не забудешь его, точно и впрямь
осталась в сердце золотая насечка.
ВАЛЬС ПОД ПАРУСАМИ
Было это давно. Жил русский моряк Бибиков
— небывалой удали и большой души
человек. Любил он страстно море. Свой
труд и отдых—все делил с ним. На флоте
не было моряка, умеющего так искусно
управлять парусами, как Бибиков.
Стоило русскому кораблю, на котором
служил Бибиков, в чужеземный пор'т зайти,
как он велит матросам спустить яхту на
воду, взять баян, скрипку и играть
наикрасивейший вальс. Приказав оставить
руль яхты на корабле, Бибиков поднимал
па,руса. Они расправлялись, как крылья
лебедя, и трепещущая алая полоска вымпела
над мачтой светилась в синеве неба.
Ослепительно белели паруса, точно
чудесный цветок нечаянно раскрывался
над водой. Оснастка яхты ласкала взоры
моряков, наполняя сердца их теплой
радостью.
Но вот, вздрогнув, яхта заскользила,
поплыла над бухтой...
Паруса беленого льняного полотна
наклонялись с борта на борт, и яхта то
скользила вперед, то уходила в сторону,
то ложилась на обратный курс. Сверкая,
пенилась вода, взрезаемая килем, и в
умелых руках Бибикова яхта вальсировала
под парусами.
Музыканты вкладывали в музыку всю
страсть и тепло русской души, и мелодия
плыла над рейдом. Глаза моряков и людей,
собравшихся на берегу, обращались к
парусам, к стройной танцующей яхте. И
на берегу тоже закружились в танце
моряки и девушки.
Бибиков, бывало, окинет взглядом свои
послушные паруса, закончит один круг
вальса, пройдет другой, третий — и
помчится к своему кораблю...
А вечером моряки, английские, американские,
датские, испанские, голландские,
норвежские, приглашали Бибикова к себе,
чтобы распить с ним бокал вина. Они были
очарованы его мастерством, они завидовали
ему.
Однажды в пивном баре собралась группа
моряков. Один немец — низенький,
приземистый, с маленькой головой на
толстой шее, с багровым лицом я жесткими
глазами, смотревшими исподлобья,—
расхвастался и заявил, что он этого
русского осрамит и покажет на яхте свое
искусство. В порту он был известен под
именем Авантюрист. Он плавал на разных
судах, под разными флагами. Так его и мы
будем звать.
Бибиков спорить не любил. Достойно
поклонился всем и пошел к себе на корабль,
думая: «Бибикова побить можно, не
спорю, но русского—нет, никогда...»
На следующий день все моряки с судов,
стоявших в бухте, не ушли, как обычно, в
город, ожидая, чем кончится вчерашний
спор Бибикова с Авантюристом. Заключили
пари. Близился полдень. Бухта синела,
точно севрский, фарфор. Фиолетово-розовые
глицинии, покрыв фасады домиков на
берегу, струили свои запахи. На клумбах
среди сочной, просвеченной солнцем
зелени золотистым и красным атласом
горели тюльпаны.
Наконец, будоража воздух, засвистели
флейты и губные гармоники. Авантюрист,
торжественный и важный, вывел на рейд
свою желтую яхту. Паруса надулись
туго и ровно, как нельзя лучше. Яхта
медленно заскользила, паруса клонились,
перебрасывались, а затем вдруг
-обвисли, заполоскались, и как ни бился
немец — ни одного круга у него не
получилось.
Оправдываясь, Авантюрист подымал вверх
руки и крикливо говорил, что ветер слаб,
и придется отложить состязание. О! В
другой раз он покажет русскому! И
надменная улыбка застыла на его
самодовольном лице.
В это время из-за кораблей неожиданно
появилась яхта Бибикова и стрелой
пронеслась на середину бухты. Бибиков
поднабил паруса и заскользил по бухте
на своей красавице яхте, легко и плавно
описывая замысловатые круги вальса. И
казалось всем, что не легкий бриз, а
сильный ветер проносится над бухтой и
помогает Бибикову, что не яхту, а стройную
девушку- россиянку на диво всем ведет
Бибиков мимо судов. Затем новый круг
вальса. Еще и еще!.. Паруса дрожали,
издавая легкий гул. Бибиков ловил ими
самое слабое дыхание ветерка. Музыканты
играли. Скрипка пела, вздыхала, как
любимая при прощании. И баян ворковал,
словно успокаивал страстную скрипку.
С берега полетела песня:
...Чтобы ветра терять паруса не
могли, моряк, не грусти о любимой...
И точно вдогонку той песне оторвались
от берега, от всех кораблей и понеслись
к Бибикову шлюпки. Девушки, моряки,
рыбаки бросали на яхту цветы — пурпурные,
золотистые, белые, бархатно-фиолетовые.
Цветы усеяли яхту, застряли в такелаже,
плавали на воде. В воздухе звенели
восторженные крики:
— Вива! Вива! Слава русским!
Слава!
Люди оценили высокое морское искусство
Бибикова, человека с широкой, как море,
душой и чудесным, как солнце, сердцем.
А
Бибиков снял мичманку, пригладил рукой
волосы
и стоял под парусами красивый,
статный, посылая приветы. А затем
снова прошел еще один крут вальса...
А
Авантюриста того больше не видели, не
сумел он осрамить русского, сам осрамился.
Так никто ни в одном порту моряка Бибикова
в его мастерстве не победил. И осталась
в памяти моряков гордость за морскую
русскую удаль.
Но не только этим Бибиков завоевал себе
славу. Было в Италии, в городе Мессине,
землетрясение, и многие моряки понеслись
туда на помощь. Море бурлило, сыпался
пепел, сверкали молнии. Вода у берега
кипела, и никто не мог пристать к нему.
И только русские, во главе с Бибиковым,
в этой толчее волн, обдаваемые пенистыми
потоками воды, высаживались ,на берег
и из-под развалин спасали людей.
— Братцы-моряки, подналяжем,
человеческая жизнь цены не имеет!
Вот Бибиков высоко поднимает на руках
мальчика, прижимающего ручонками к
груди голубя. Вот он бережно несет
хрупкую черноглазую красавицу с волной
черных волос. Потом спасает седого
старика и нищую, с пепельными волосами,
старуху...
Вот тут-то Бибиков и подкрепил свою
славу русского.
Скульптор в Италии высек из белого и
зеленого мрамора моряка, выносящего из
пенных волн детей и девушку. Это и есть
Бибиков — русский моряк.
Слава ему!
МОРСКАЯ ДУША
Часто можно слышать разговор о морской
душе... Морская душа—это характер моряка,
особый такой, нежный, любящий, чуткий к
человеку, к страданиям, смелый в деле,
отважный в трудную минуту... Почему же
часто морской душой называют матросскую
тельняшку? Вот как это случилось.
Давно, сказывают, одна девушка-красавица,
дочь запорожского казака, сильно полюбила
молодого моряка за смелость и красоту
душевную. Служил он на парусном фрегате.
Часто девушка в синем просторе моря
находила лебедями белыми плывшие
паруса... Подолгу она простаивала, любуясь
кораблём... От этого ей легче было разлуку
терпеть... Полюбила она и корабль, и, как
говорится, с больного места рука не
сходит, а с милого —глаз,— видела она
корабль, но ей хотелось и своего милого
увидеть в деле... Думала: он, верно, и
работает всех проворнее.
Однажды лунной ночью девушка сидела на
берегу. Дул легкий ветерок. Серебристыми
полосками, сверкавшими, как расплавленное
стекло, бежала морская рябь, нежась в
лунном сиянии. На темно-синей воде
виднелись серебристые линии. «Эх, милого
бы так одеть!» Обрадовалась девушка
своим мыслям... И тотчас же побежала
домой. А потом на вечёрки стала ходить
и под песни вязать... Много прошло вечеров,
много спето песен. И вывязала она то,
что задумала.
При встрече с моряком и говорит девушка:
— Возьми, родной, подарок.
Среди белых парусов, на реях ты будешь
отличаться, и я всегда узнаю тебя... Я и
так тебя угадываю, а это только для
верности...
И подала ему тельняшку, вывязанную
полосками ярко-белыми и нежно-голубыми.
Луна и море подсказали эти краски.
Потом часто она с душевным трепетом
любовалась удалой и быстрой работой
своего возлюбленного, угадывая его по
тельняшке среди белых парусов, с волнением
следя за всеми его движениями.
Скоро и другие девушки вывязали такие
же тельняшки своим милым...
Тогда девушка подарила моряку ленточку
со своим именем: мол, опять приметно
будет.
И опять все девушки подарили своим
любимым ленточки...
А со временем на ленточки стали выписывать
имя корабля, и моряки старались с честью
носить имя, данное кораблю.
В старые годы и в наши дни не только
любимые, а и весь народ по русским
тельняшкам узнавал моряков на поле
брани, в ратных подвигах.
Вот почему моряки в бою на суше рядом с
письмами любимых и матерей хранят под
тельняшкой ленточку с именем своего
корабля. Часто моряки и у нас, на Тихом,
получали письма с фронта от друзей:
«...Пришлите новую тельняшку, старая
износилась в боях». Душе-то морской
любимое отличие нужно!
Узнали и враги тельняшки, рождённые
любовью наших девушек, узнали, что под
ними живёт душа русского моряка, особая
душа — отважная, храбрая, полная самой
чистой, самоотверженной любви к Родине.
|