"Бывает в жизни - встретишь человека и никогда не забудешь его, точно и впрямь осталась в сердце золотая насечка". Эти слова из морской легенды Василия Кучерявенко. И применить их прежде всего хочется к автору этой книги, к его творчеству. У Василия Кучерявенко много на примете людей, о которых он рассказывает с добрым, щедрым и благородным чувством, которое не может не передаться читателю.

Если определять, кто же больше других оставил "золотых насечек" в сердце писателя, то на первом месте, бесспорно, будут моряки. Видимо, эта приверженность к морю и морякам идет от лично пережитого: многое, очень многое в жизни писателя связано с морем, с людьми морской души. А дорога к морю привела еще в юности.

Родился Василий Трофимович Кучерявенко 21 апреля 1910 года в семье рабочего, кузнеца, в Днепропетровске, затем семья жила в Новороссийске, где он учился в школе, а потом работал слесарем на фабрике. Здесь он впервые ощутил запах морского ветра, морской романтики. Может быть, поэтому в 1931 году, откликнувшись на призыв ЦК ВЛКСМ, едет работать на Дальний Восток. Сначала был редактором краевой детской газеты "Знамя пионеров", выходившей в Хабаровске. В 1932 году призван на Тихоокеанский флот, избирался членом бюро Владивостокского горкома ВЛКСМ. После службы был направлен на работу комсоргом ЦК ВЛКСМ на строительство рудника в Тавричанке. В мае 1941 года послан на работу в Дальневосточное пароходство первым помощником капитана (помполитом). В этой должности и работал всю Великую Отечественную войну на различных судах. Это были известные на флоте суда: "Кингесепп", "Свирь", "Трансбалт", "Кузнецкстрой", "Донбасс", "Сибирь". С августа 1945 года - корреспондент краевой газеты "Красное знамя", был послан в части Тихоокеанского флота, принимал участие в освобождении Кореи. С 1948 года работает ответственным секретарем альманаха "Советское Приморье", затем корреспондентом журнала "Вокруг света".

Вот только некоторые штрихи, взятые из автобиографии, но, думаю, надо добавить еще несколько строк из нее. Война не обошла его стороной. На Украине фашисты расстреляли сестру писателя и жену брата. Брат, гвардии старший лейтенант Александр Кучерявенко, погиб в бою с фашистами в Восточной Пруссии. В память о нем своего сына Василий Трофимович назвал Александром.

Одна из обычных биографий людей поколения, на долю которых выпали военные годы... Только невнимательному человеку эти штрихи ничего не скажут или покажутся лишними. За ними не только внешняя биография, но и биография души, биография раннего мужания, гражданского роста. Прежде, чем Василий Трофимович стал писателем, он много прошел, увидел, испытал, пережил.

В 1946 году В. Кучерявенко был принят в Союз писателей. Но тогда для писателей еще существовал "кандидатский срок", и поэтому процедура вступления в Союз писателей была долгой, мучительной. Да еще если автор жил в далекой провинции...

Еще в юности В. Кучерявенко попробовал свои силы в творчестве. В 1928 году послал первый рассказ А.М. Горькому. И ответ пришел. На рукописи рассказа Горький сделал немало пометок цветными карандашами. Алексей Максимович указывал молодому автору не только на стилистические и грамматические ошибки, но и уместность того или иного слова. Подчеркнув неточно найденное слово, он писал на полях: "Подумайте, почему это неверно". Здесь же содержались некоторые поправки. Горький посоветовал серьезно учиться. Эта мысль, как известно, звучит во многих горьковских статьях, письмах, и очень многие брались за учебу по его совету. Горький обещал также прислать книги. Прошло некоторое время. "Я считал, что Горький обо мне давно забыл, - вспоминает Кучерявенко, - однако через некоторое время получил от Алексея Максимовича обещанные книги и небольшое письмо. Горький советовал заняться сбором сказок, легенд и преданий у местных старожилов".

Горьковское письмо - это не просто совет, это нравственный урок большого внутреннего смысла. Вспомним, что Горький, кому жали руку и Лев Толстой, и А.П. Чехов, протянул руку нашим дальневосточникам - В.К. Арсеньеву, Трофиму Борисову. И вот - Васе Кучерявенко. К сожалению, далеко не всегда приходится встречаться с таким вниманием к творчеству молодых.

Первые фольклорные материалы В.Кучерявенко появились в журнале "На рубеже". О том, что он заинтересовался этой работой основательно, говорит и выход его книги "Сказки Дальнего Востока" (1939). Здесь были собраны героические сказания, волшебные и бытовые сказки. Наряду с русскими записаны сказки чукотские, эвенкийские, нанайские, ульчские. В примечании издательства говорилось: "Выход в свет настоящего сборника - явление весьма знаменательное. Большие фольклорные богатства Дальнего Востока привлекают внимание собирателей. Тов. Кучерявенко - ревностный собиратель фольклора народов, населяющих наши края. Предлагаемый сборник, надо надеяться, войдет в культурный обиход народов Советского Союза. А за ним появятся другие сборники фольклорных богатств Дальнего Востока".

Конечно, далеко не все в этих сказках было народным - было немало и псевдонародного, особенно в мотиве жизни под солнцем сталинской конституции. Впоследствии были записаны и другие сказки. Работал молодой автор и над собственной темой. Так, в 1946 году он выпустил небольшую книжку морских легенд "Золотые насечки". О ней положительно отозвалась "Литературная газета". Большое место в те годы фольклор занял в творчестве других писателей-дальневосточников. Так, Трофим Борисов на фольклорной основе создает известную повесть "Сын орла". Сказочником становится Дмитрий Нагишкин - он пишет свои "Амурские сказки", а также теоретическую работу "Сказка и жизнь". Думается, что и первая книга сказок Дальнего Востока, собранная В.Т. Кучерявенко, побуждала к новым поискам.

Если в первой книге сказок Кучерявенко в основном литературно обработал слышанное, то в "Золотых насечках" он стремится создать оригинальные произведения. В основе каждой морской легенды - мысль о мужестве, человеческом благородстве, верности, силе любви и дружбы. Автор стремится живописать море, поэтизировать добрый человеческий поступок, возвысить подвиг. Но, к сожалению, внешняя красивость подчас давала себя знать в этих легендах: этот жанр требует романтичности и вместе с тем особой простоты повествования, красочности и выразительности языка. Характерен отзыв о легендах знаменитого уральского сказочника Павла Бажова. Будучи мастером этого жанра, Бажов очень ненавязчиво размышляет о своем понимании особенностей сказки и легенды. В сказке он ценит простоту, задушевность и близость к народу. Этим, по его мысли, отличаются русские сказки. Искать эту стилевую простоту, "народную интонацию" он и советует Василию Кучерявенко, приславшему ему книжечку морских легенд. "Конечно, - пишет Бажов, - хотел бы, чтоб в фольклорной работе Вы взяли крен в сторону народной интонации больше, чем в сторону романтики, но это ведь дело личного вкуса". А что, мысль о сочетании с народной интонацией - разве она не важна?

Мир сказки продолжает будоражить воображение писателя. Даже в сугубо документальных повестях нет-нет да и ворвется сказка или легенда, кем-то рассказанная и, как правило, дополняющая наше представление о героях, об их душевном мире. Вспомним сказки малайца Датуки и русского моряка Погребного в повести ""Перекоп" ушел на юг" - они помогают раскрыть идею противоборства добра и зла, торжества человечности и любви.

Новая встреча писателя со сказкой произошла после войны, и на этот раз - со сказкой корейской. Как мы уже сказали, писатель в годы войны участвовал в освобождении Кореи. Это не прошло бесследно. Жизнь трудолюбивого корейского народа, его многовековая борьба с эксплуататорами и чужеземными завоевателями во многом отражена в сказке. С миром корейской сказки русского читателя еще в конце прошлого века познакомил Н.Г. Гарин-Михайловский. И вот наш автор снова обращается к корейскому фольклору. В 1952 году во Владивостоке выходит книга В. Кучерявенко "Сказки Страны утренней свежести". Эти сказки издавались потом в Москве, в Детгизе. Выходили они на украинском, белорусском и других языках народов нашей страны, а также за рубежом. Несомненно, сказки эти обогатили читателя, особенно юного, познанием о жизни корейского народа.

Добро и зло борются не только в мире сказки. Писателю, который часто бывал в далеких плаваниях, в частности в Америке, хорошо известен мир социальных противоречий, которые существуют в современной жизни. В 1950 году во Владивостоке была издана небольшая книга документальных рассказов В. Кучерявенко "В Америке". Затем, в 1951 году, она была переиздана в Москве под названием "На американском берегу".

Американские рассказы В. Кучерявенко написаны на основе его личных впечатлений. Написаны они с глубоким сочувствием к судьбам простых американцев, людей труда, людей различных поколений и цвета кожи, с подлинным уважением к прогрессивной американской культуре (об этом красноречиво говорит очерк "На родине Джека Лондона", включенный в данный сборник). И вместе с тем в книге этой - неприятие мира наживы, хищничества, паразитизма.

В документальном рассказе "На родине Джека Лондона" живо нарисована встреча российских моряков с вдовой великого американского писателя. Она вспоминает, что у Джека Лондона была давняя мечта - попасть в Россию и описать ее людей. Будучи на Аляске и Алеутских островах, он встречался с русскими зверобоями, с особым уважением относился к русским мореходам, с которыми не один раз встречался. "Чармиан, - говорил он мне, - они все как на подбор смельчаки! Ведь это на своих маленьких кораблях они открыли Аляску, Алеутские острова, пересекли Тихий океан, пришли в Калифорнию, где мы живем. Они достойны уважения".

Василий Кучерявенко рассказывает об этом с чувством внутренней гордости: он знает, что советские моряки, продолжатели дел русских мореплавателей-первооткрывателей, трижды достойны такого уважения: ведь они выстояли в самой великой войне. Это была общая наша победа: и России, и Америки.

Есть знаменитое изречение древних: "Плавать по морю необходимо!" Всегда с плаваниями люди связывали романтику неизведанного, нового, романтику преодоления стихии, романтику мужества и отваги. Но плавание в годы Великой Отечественной войны - это совершенно другое плавание. Это не просто и не только суровая работа - борьба со стихией. Но главное - это постоянный, ежеминутный, начиная с выхода из родного порта, смертельный риск. Всё - на грани риска. Это - война. "Помни войну!" - завещал адмирал Макаров. Фашисты вели войну на уничтожение. По всем морям рыскали немецкие подводные лодки, на провокации постоянно шла японская военщина: на море это были пиратские нападения на наши суда, их торпедирование.

...Во Владивостоке, на улице Ленинской, близ садика Невельского, установлен памятный мемориал в честь героических подвигов моряков советского торгового флота в годы войны. В центре - скульптурная группа: три моряка мужественно ведут неравный бой. В центре мемориала - Вечный огонь. По его сторонам бронзовые плиты, на них высечены названия судов торгового флота, погибших в войну: "Архангельский" - 1943, "Кола" - 1943, "Ильмень" - 1943, "Красный партизан" - 1943, "Кузнец Лесов" - 1941, "Кречет" - 1942, "Трансбалт" - 1945, "Обь" - 1944, "Белоруссия" - 1944, "Ангарстрой" - 1942, "Перекоп" - 1941, "Ашхабад" - 1942, "Микоян" - 1942. На одной из плит вычеканены слова:

О вечной славе говорит гранит. Огонь в сердцах потомков, будь священным! Когда опасность Родине грозит, Торговый флот становится военным.

Подвиг моряков запечатлен не только в граните, но и в слове. Мы уже сказали, что о героизме экипажа парохода "Кола" рассказывают записки радиста Петра Кириленко "Плещут холодные волны" (книга издавалась также под названием "Последний рейс "Колы""). Две документальные повести о мужестве моряков-дальневосточников написал Василий Кучерявенко - ""Перекоп" ушел на юг" и "Люди идут по льду".

...Декабрьским утром 1941 года из Владивостока вышел пароход "Перекоп" и взял курс на юг, к острову Ява, в порт Сурабая. Через несколько дней он таинственно исчез. На позывные никто не откликнулся. С каждым днем становилось яснее: "Перекоп" погиб... Но кто мог потопить гражданское судно в южных водах? Тайна трагической гибели парохода раскрылась только через три года, когда на родную землю вернулись оставшиеся в живых члены его экипажа. Они-то и поведали историю о мужестве советских моряков и о подлости японских вояк, расстрелявших мирное судно с воздуха. Погибло восемь человек команды... Автор повести на основе свидетельств очевидцев восстановил эту историю. Советские моряки очутились на малообитаемом острове Большая Натуна, прожили здесь длительное время, затем на шлюпках добрались на остров Борнес. И угодили там в лапы японских солдат. Прошли через тюрьмы, допросы, унижения. И только когда стал окончательно ясен исход войны на Восточном фронте (русские побеждают!), наших моряков отпустили на родину.

Разные люди были в экипаже "Перекопа". Молодые и старые, мужчины и женщины, коммунисты и беспартийные. Физически сильные и слабые, здоровые и больные. Многих мучили раны, полученные при бомбардировке судна. Не оказалось все-таки криводушных, бесчестных, слабых духом. В традициях того времени писатель показывает, что в этих чрезвычайных обстоятельствах особую выдержку и стойкость, особое чувство ответственности за весь экипаж проявляют коммунисты. А разве не так было? Их четверо, они сплачивают коллектив, стремятся вселить в каждого дух уверенности, ободрить в трудную минуту. "Пасть духом - значит погибнуть", - говорит помполит Бударин. Живыми штрихами в описании характеров запоминаются и капитан Демидов, и кочегар Бахирев, и кок Олейников, и доктор Евдокия Васильевна, и молодой моряк Усаченко, и радист Плиско... Подмечая индивидуальные черточки в характере, знакомя с жизненной биографией своих героев - в одном случае кратко, в другом обстоятельнее, - автор подчеркивает то главное, что сближает их всех воедино. Это главное может быть обозначено словами: русский характер, советская идейность. Эти качества сказываются и в общении с жителями острова, малайцами.

Моряки не могли не вспомнить русского путешественника Миклухо-Маклая, жившего на островах Малайского архипелага и завоевавшего симпатии местных жителей. Находят общий язык - язык дружбы - с жителями острова и советские россияне. Вначале малайцы (наиболее рельефно из них выписаны общительный и отзывчивый Датуг и старый мудрец Амир) сторонятся пришельцев. Белые люди не раз приносили с собой зло и обиды. Моряки чувствуют это отчуждение. "Ничего, - сказал Бударин, - потом поймут, кто мы такие. Поймут, что не все белые одинаковы. А что не доверяют, так это понятно. Ведь сколько им пришлось претерпеть от всяких искателей легкой наживы! Но чтобы малайцы поняли нас, а поняв, перестали бояться, это зависит от нас". И действительно, стена отчуждения и недоверия начинает рушиться - малайцы убеждаются на фактах, что эти белые люди из далекой России совсем не походят на хищных "цивилизаторов". Русские работают вместе с ними в джунглях. Они не скрывают секрета изготовления из морской воды соли. Русская женщина-доктор спасает больного человека и отказывается от платы... Их поразило, пишет автор, когда они узнали, что русские моряки не одна семья, что все они из разных семей и не одной национальности. Малайцы дружески отвечают на эту душевную простоту, открывают морякам секреты своего промысла, зовут в гости. Конечно же, выжить этой горстке людей помогают аборигены.

Важные страницы повести! Моряки предстают здесь как подлинные патриоты и интернационалисты, как люди высоких моральных принципов. Нелишне вспомнить, что происходит это в те годы, когда в Европе из канцелярий третьего рейха разливалась смрадная зараза ницшеанских теорий о расовом превосходстве одних над другими, о народах-господах и народах-рабах. Никогда и нигде, от Миклухи-Маклая до героев повести, не мирились россияне с этими бредовыми теориями.

В послесловии своей повести В. Кучерявенко не забудет сообщить, как сложилась дальнейшая жизнь его героев. Здесь и светлые, и трагические страницы... Встретился капитан Демидов со своим сыном, вывезенным из блокадного Ленинграда, но там, в блокадном городе на Неве, погибает почти вся его семья. На торпедированном "Трансбалте" встретит свой последний час механик Погребной... Трагически погибнет Бударин, герой с "Перекопа". Во всех этих безжалостно-суровых фактах - правда войны. Но она не только в гибели, а в фактах высокого мужества. Да, утверждает писатель, нельзя было победить без мужества, без стойкости. "Добрые дела, сделанные людям, как известно, не забываются", - пишет автор. А здесь не просто доброе дело. Здесь жизни, отданные за людское счастье, за наш сегодняшний день. Сумели ли мы сами отстоять его, этот день?

События другой повести - "Люди идут по льду" - еще более трагичны. В 1944 году пароход "Белоруссия", шедший из Петропавловска-Камчатского на выручку затертого во льдах парохода "Маныч", был торпедирован неизвестной подводной лодкой. Моряки высадились на боты. Их затерло льдами. Несколько человек по льдам решили добраться до берега, дать знать своим. Дошли до берега только двое - кочегары Иван Петровичев и Яков Почернин. Но попали не к своим, а к японцам: берег-то оказался чужим. И здесь - хождения по мукам, допросы, камера смертников, тяжелые физические и нравственные испытания. Выдюжили и, конечно, повезло. Редко, но бывает.

Конечно, от самого соприкосновения с таким материалом возгорается душа художника. И читателя. Проходит перед читателем живой ряд тех, кто числился в судовой роли парохода "Белоруссия": Кондратьев, Ерошков, Федоренко, Светиков, Самунин - всего пятьдесят человек. Из них только двое остались в живых... А ведь у каждого были мечты, планы, будущее. Они не смогли спасти свою жизнь. Они пали на войне. Вероломство врага было беспредельным. Читая об этом, нельзя не вспомнить, как страстно Юлиус Фучик в своей книге "Репортаж с петлей на шее" призывал людей запомнить не только факты благородства, но и факты человеческой подлости. И все эти факты напоминают: "Люди, будьте бдительны!"

К двум документальным повестям о событиях военных лет примыкает третья документальная повесть В. Кучерявенко "Пламя над океаном", хотя она посвящена событиям 30-х годов. Во-первых, ее герои - тоже моряки. Во-вторых, в основе ее - морская героика. Автор рассказывает о том, как советский танкер 16 мая 1932 года пришел на помощь экипажу иностранного судна "Филиппар". Повести предпосланы слова из донесения капитана нашего танкера А.М. Алексеева: "Английские и французские страховые общества неоднократно запрашивали, какой горел бензовоз и кого спасал "Филиппар", ибо обратное явление невероятно: такого случая история не знала".

"Обратное явление невероятно..."... Но в том-то и дело, что произошло "обратное явление", и не "Филиппар" спасал экипаж бензовоза, а советское нефтеналивное судно, пойдя на огромный риск, спасало людей с английского горящего лайнера. Было спасено 440 пассажиров (среди них 20 детей) и 160 человек команды.

Писатель пошел по следам событий более чем тридцатилетней давности и, воскресив их, написал быль. Нет необходимости доказывать, какая большая работа по сбору материалов была проделана - и в архивах, и в беседах со старыми моряками. Психологию и философию подвига - вот что надо было раскрыть.

Читатель знакомится с капитаном танкера Александром Митрофановичем Алексеевым на владивостокских улицах, накануне выхода в море. Скупые, но точные детали пребывания в Сингапуре, плавания в Индийском океане, посещение коралловых островов. Вот только несколько штрихов морского пейзажа тех далеких мест. "Но только танкер вышел в Индийский океан, погода стала портиться. Небо покрылось тучами. Вода сделалась серой. После налетевшего шквала хлынул такой сильный тропический ливень, что вода не успевала стекать в штормовые порты и гуляла по палубе от борта к борту. Так же внезапно, как начался, ливень вдруг прекратился, но на смену ему подул шквальный ветер. Началась зыбь, судно стало покачивать".

Обычно, говоря о книгах Кучерявенко, подчеркиваешь их документальность. Критик Николай Рогаль, назвав его писателем-документалистом, замечал, что документальная основа его произведений безупречна. Не будем настаивать на этом, есть в повестях и явная недосказанность, но документальная основа - это, конечно, большое достоинство, вызывающее доверие читателя. Но повести В. Кучерявенко живут не только поэтому, они, несомненно, обладают пусть не очень высокими, но все же весомыми художественными достоинствами: в них много живописного, портреты выписаны зримо, с вниманием к главному в человеке - его трудолюбию, мужеству, убежденности. Содержательны речевые характеристики, есть удачи и в описании моря, и в передаче вещности мира. "Хороша морская волна при солнечном свете, когда ее обычная чернота просвечивает самой густой, самой сильной, прозрачной зеленью", - это увидено глазами художника. Энергия и достоверность деталей проступают во многих описаниях, скажем, таком: "А ветер рвал, гнал льдины. Дыхание вырывалось белым паром, намерзая на бровях, усах, воротниках, шапках... С гребней волн срывались брызги, замерзали на одежде мутными бусинами. Они искрились в лучах негреющего солнца".

Думается, нелишне сказать, что документально-художественные произведения Василия Кучерявенко имеют в маринистике свою "прописку", свое место. В частности, в русской морской литературе есть целый ряд произведений, в которых звучит дальневосточная морская тема. Это записки мореходов, очерки писателей-путешественников, документальные произведения. Именно в этом тематическом ряду стоят документальные книги В. Кучерявенко. И еще раз: как важен для писателя выбор темы. Так, среднее по своим художественным достоинствам произведение переиздается вновь и вновь. Писатель-документалист вышел на свою "золотую жилу".

С большим увлечением В. Кучерявенко собирает материалы о Приморье, о его прошлом и настоящем, о людях подвижнической души, которые трудились здесь или посещали нашенский край. В журналах, альманахах, сборниках публикуются его статьи и очерки: "А.П. Чехов во Владивостоке"[232], "Трофим Михайлович Борисов"[233], "Его жизнь - море" - о капитане и художнике П.П. Куянцеве[234], "Фадеев во Владивостоке"[235] и др.

Интерес к жанру сказки свел В. Кучерявенко с Павлом Бажовым - и ему посвящен один из очерков. Кстати, очерк этот характерен для творческой манеры писателя. В.Кучерявенко передает восхищенный отзыв о Бажове, который ему удалось услышать от Демьяна Бедного, знающего цену меткому народному слову. Демьян Бедный назвал сказы Бажова "рабочим эпосом". "Ох, как богат русский язык! - восклицает он. - И заметьте: верно, не только у горщиков и горняков есть свои особые слова-образы и целые сказания, легенды, сказки и сказы. Есть, верно, и у шахтеров, и у ткачей, рыбаков, у моряков..." Правда, сам Демьян думал, что Бажов - народный сказитель, и захотел было перевести его сказы на язык стиха: а вот это-то и было заблуждением. Кучерявенко встретился с Бажовым. И вот при встрече с Бажовым Кучерявенко заговорил о фольклоре, о том, как подступиться к кладовым сказочного слова. Бажов тоже говорит о неувядаемой силе народного творчества, о необходимости "взять на заметочку" фольклор людей самых различных профессий. К тому времени, как известно, у Кучерявенко возник замысел собрать фольклор моряков.

Интересные мысли высекает разговор о двух краях - Урале и Дальнем Востоке. Отвечая на приглашение приехать в наш край, Бажов говорит: "Только проехать - это теперь легко, а ведь предки-то годами шли. Вот и слово осталось от тех времен - землепроходцы... Заметьте, не землю, а земли прошли многие. Меня давно волнуют образы землепроходцев в те дальние земли, с молодых лет. Ей-ей поеду... - и добавляет с молодым ощущением жизни, энтузиазма, с которым строились на Дальнем Востоке такие города, как Комсомольск-на-Амуре, где жила в это время его дочь: - Не борода бы - сам поехал строить город". Перед нами живой портрет Бажова. И его дополняют три письма уральского сказочника к автору воспоминаний. Бажов говорит о перспективности темы, связанной с морем: "Есть основание найти на этой тропочке занятный камешек, не очень воспетый, а имеющий достоинство не ниже самых дорогих". Он советует записывать "отдельные кусочки" фольклора о землепроходцах. Характерно, с какой скромностью оценивает Бажов успех фильма "Каменный цветок", поставленный по мотивам его сказок, радуясь, что в нем "основная мысль не затемнена и не заглушена киноштучками, что она доходит, а это самое главное".

В архиве у В. Кучерявенко мне довелось видеть газетные публикации о бывалых людях, участниках Гражданской войны на Дальнем Востоке. Опубликован ряд отрывков из задуманной документальной повести "Русское море" - о художнике И.К. Айвазовском. Большая работа была проведена писателем и как членом редколлегии шеститомного собрания сочинений В.К.Арсеньева: оно вышло сразу же после войны, в 40-х годах во Владивостоке (и доныне оно остается самым полным).

Длительное время В. Кучерявенко собирал документы, письма, воспоминания, связанные с творчеством нашего земляка, классика советской литературы А.А. Фадеева. Эта работа увенчалась изданием в 1960 году во Владивостоке книги "А. Фадеев. Письма дальневосточникам. А. Фадеев в воспоминаниях". Прекрасное издание, многие письма, драматичные в своей основе, касающиеся трагической судьбы Фадеева, были опубликованы впервые. И это вызвало раздражение, негодование столичных надсмотрщиков над литературой и ревнивых литературоведов: как посмели во Владивостоке первыми издать эти письма? Над издательством прогремели столичные громы, просверкали молнии выговоров, но все же грозу пронесло. А книга осталась...

В первый раздел книги включены письма Фадеева дальневосточникам, его статьи, связанные с родным краем, отзывы о произведениях. Второй раздел - воспоминания друзей, товарищей боевой юности Фадеева, писателей и критиков о нем самом. Представляя книгу читателям, ее составитель В. Кучерявенко пишет: "Те, кому дороги герои "Разгрома", "Последнего из удэге", "Молодой гвардии" и других произведений, узнают из живых рассказов товарищей А.А. Фадеева, каким обаятельным, жизнерадостным, веселым человеком он был, человеком, обладавшим талантом дружбы, добрым и требовательным учителем для молодых писателей, да и не только для молодых, но и для своих сверстников; узнают, как с самых юных лет А.А. Фадеев жил одной жизнью со своим народом". Стремясь показать, как с детских лет формировался характер Фадеева, В. Кучерявенко обращается к дальневосточному периоду его жизни в Чугуевке, к самым юным годам писателя: так возникает небольшой цикл "Невыдуманных рассказов о Саше Фадееве". Примечательно название рецензии А. Горловского "Начало характера", которой "Литературная Россия" откликнулась 17 марта 1967 года на эти рассказы - они были опубликованы в журнале "Дальний Восток".

Писатель-документалист, маринист, краевед, знаток истории родного края - этим еще не все сказано. Василий Трофимович Кучерявенко - человек беспокойного сердца, прекрасный рассказчик, неугомонная душа. Видимо, все это, вместе взятое, и привлекало в его дом по улице Уборевича, в его рабочий кабинет многих и многих писателей, бывших в разное время в Приморье. В памятной книжке, с ее известным приморцам экслибрисом - Ключевская сопка на Камчатке, силуэт парохода, - есть отзывы о нашем крае и записи-экспромты Т. Борисова, Л. Соболева, А. Твардовского, академика Окладникова и многих других. Вот лишь несколько записей на подаренных книгах:

"Васе Кучерявенко, дальневосточному сказителю и сказочнику, молодому, жизнерадостному от автора. С любовью. Трофим Борисов" - надпись на книге "Сын орла", в 1940 году.

Л. Соболев, "Морская душа": "В.Т. Кучерявенко - дружески и откровенно с морским приветом" - автограф Леонида Соболева.

"В.Т. Кучерявенко - в номер дня (5/VII-59 г.), когда гость явился прежде срока, в какой его ждали хозяева. А. Твардовский. Владивосток".

Запись летчика К. Арцеулова в памятной книге: "Дорогой Василий Трофимович! Желаю вам творческой удачи в изображении Айвазовского. Надеюсь по вашей повести живо воссоздать милый образ дедушки, его кипучую жизнь и бодрое творчество". Здесь же рисунок Арцеулова, увлекавшегося художеством. Серия силуэтов самолетов показывает витки штопора. И надпись: "Штопор - неуправляемое падение самолета с самовращением, впервые сделанное умышленно 24 сентября 1916 года, а сделал это - К. Арцеулов". Поэт Евгений Евтушенко, побывавший во Владивостоке, в своей поэме "Откуда вы?" (основная мысль ее - о связи человека с родным краем, с родной землей, с Отечеством) набросал характерный, романтический портрет нашего земляка:

Всегда в готовности походной Ко мне являлся он чуть свет. Усач, на боцмана похожий, Владивостокский краевед. И шли мы! Сколько мы тропинок С ним проложили и прошли. Ах, милый мой Василь Трофимыч, Любитель неба и земли. К нему, как дети, подбегали, Ласкаясь, горные ключи. Его нисколько не пугали Энцефалитные клещи. Неутомимо и усато Он с комарами на носу Шел по следам Дерсу Узала И сам похожий на Дерсу...

Конечно, никакого отношения к дальневосточным тропкам поэт не имел - это лишь рисовка, но в этом портрете многое точно увидено и хорошо сказано, и нельзя не добавить еще одного: герой этого стихотворного посвящения не только "похож на боцмана", он - накрепко связан с морем всей своей жизнью, всем своим творчеством. "Тропинки" его в литературе, главные его "тропинки" - морские. И весьма приметные. Во всяком случае, представить без них литературу Дальнего Востока нельзя.

Все написанное Василием Кучерявенко и собранное им - и морские героико-документальные повести, и американские очерки, и краеведческие статьи, и фольклорные книжки сказок и легенд, и воспоминания о подвижниках-дальневосточниках, - все это рождено одним чувством - чувством любви к родному краю, форпосту нашей Родины, России на Тихом океане, чувством любви к людям высокого мужества и благородства.

А рожденное подлинной любовью живет и греет по-настоящему!